Модернизация российского образования затрагивает не только вузы, колледжи и школы, но и научные организации. В конце 2013 г. произошла смена руководства Российской академии образования. На должность Президента РАО была избрана доктор филологических наук, профессор, академик РАО, вице-президент Российского союза ректоров Людмила ВЕРБИЦКАЯ.
В беседе с новой главой РАО мы обсудили приоритетные направления работы Академии, тенденции развития педагогического образования и науки в России, роль учителя и современных технологий в коммуникации с учащимися и другие актуальные вопросы педагогики и образования.
— Людмила Алексеевна, Вы возглавили Российскую академию образования совсем недавно, Вам досталось большое и сложное «хозяйство». Как Вы оцениваете текущее состояние РАО и её основных структур? Требуются ли реформы, модернизация?
— После того, как бывший Президент РАО Н.Д. Никандров подал заявление с просьбой освободить его от занимаемой должности, работой РАО руководил вице-президент Д.О. Фельдштейн, а я, много лет будучи членом Президиума РАО, имела самые общие представления о том, как работает Академия. И сейчас я пока не могу сказать, что в полной мере представляю себе все тонкости и детали работы каждого института и управленческого аппарата.
Мы беседуем в то время, когда уже в течение трёх месяцев происходит реальная модернизация. В соответствии с документами, подписанными Президентом РФ и Председателем Правительства РФ, вся собственность РАО должна принадлежать Минобрнауки России как главному распорядителю, а собственность РАН – Правительству РФ. Фактически с 9 января все наши 25 институтов, а, кроме того, школы, общежития, гостиницы находятся под управлением Минобрнауки России. Создана комиссия, состоящая на 50% из представителей РАО и на 50% – из представителей департаментов Минобрнауки. Она должна разработать регламент взаимодействия, причём процесс делегирования полномочий не должен быть формальным, иначе прекратится всякая наука. Очевидно, что РАО должна участвовать в формировании государственного задания, рассмотрении отчётных документов, которые будут представлять подведомственные ей институты. В ближайшее время Минобрнауки проведёт аудит тех научных подразделений, которые появились в его ведении, и в результате их может остаться не 25, возможно, появятся предложения по объединению близких институтов. На это в общей сложности уйдёт месяца полтора, и тогда мы сможем оценить, как наши представления о работе институтов будут соответствовать результатам мониторинга.
Определённую реорганизацию управленческого аппарата нам пришлось провести сразу: мы создали орготдел, пересмотрели состав других структур, этот процесс продолжается.
Торопиться пока некуда, тем более что финансирование на этот год уже имеется. Работа в I квартале проходит так же, как и раньше. Но я считаю, что в срок примерно до 1 июля мы уже должны будем иметь представление о том, как работать дальше.
— Как Вы оцениваете сегодняшнее состояние и тенденции развития педагогического образования в России?
— В нашей стране появилась Концепция педагогического образования. Не так давно на площадке Комитета по образованию Государственной Думы под руководством В.А. Никонова прошло её обсуждение. От лица РАО выступали ректор МПГУ А.Л. Семёнов и вице-президент РАО Г.А. Бордовский. В общем виде концепция была одобрена, хотя мне кажется, что всё-таки в ней, как и в характере её обсуждения, нет главного: ничего не сказано о том, что человек, который для себя выбрал педагогическую карьеру, должен любить ребёнка.
— Ещё совсем недавно обсуждалась тема сокращения педагогических институтов, особенно в регионах, и передачи их в качестве факультетов классическим университетам…
— Не уверена, должны ли педагогические университеты и институты существовать в их сегодняшнем виде. Ведь фактически в школы идёт очень немного выпускников педвузов, и даже если приходят, то после первого года работы больше половины уходит. Особенно это касается преподавателей русского языка и литературы. В школах очень не хватает молодёжи, и мужчин там тоже почти нет, поэтому воспитание получается однобоким. Мне кажется, что классические университеты должны иметь серьёзные факультеты, на которых читались бы все педагогико-психологические дисциплины.
Безусловно, есть много сторонников отдельных педагогических вузов, но я не могу назвать в качестве примера какой-либо российский педвуз, который бы эффективно выполнял свои функции и обеспечивал школы хотя бы 70% своих выпускников.
— К сожалению, эта проблема была всегда: в педвузы шли не самые сильные и не самые мотивированные абитуриенты.
— Вы совершенно правы: и раньше, и сейчас, если ты не можешь никуда поступить, иди в педагогический вуз, там требования другие. Но есть и довольно сильные педвузы, тот же РГПУ им. А.И. Герцена, в котором хороший профессорско-преподавательский состав. Но как так получается, что вообще не более 7% выпускников идут в школы? А ведь их направляют именно на этот путь, и целый ряд дисциплин связан именно с их будущей работой в школе!
— Видимо, неправильно выстроена система мотивации.
— Согласна, но ведь в Москве совершенно другая ситуация. Я сначала не поверила, когда мне руководитель столичного Департамента образования И.И. Калина сказал о том, что в Москве конкурс на вакантные преподавательские должности! А в других городах России руководители органов образования вынуждены были вернуть в школы пенсионеров, потому что работать некому. В то же время пенсионеры не очень комфортно себя чувствуют, потому что не в такой мере владеют современными средствами коммуникации, как молодёжь. Но, как оказалось, их профессиональный опыт до сих пор очень востребован.
— В Москве, в отличие от регионов, серьёзная финансовая составляющая мотивации молодых учителей.
— Действительно, зарплата от 60 до 120 тыс. рублей – это о чём-то говорит! Раньше учителя зарабатывали так: они брали классное руководство, дополнительные занятия, а сейчас очень важно, что школьный педагог может сосредоточиться на своём основном направлении деятельности.
— Какие изменения претерпевает педагогическое образование в связи с введением ФГОС 3-го поколения, Болонским процессом?
— РАО имеет непосредственное отношение к разработке стандартов, у нас этим направлением руководит заведующий кафедрой психологии личности МГУ им. М.В. Ломоносова А.Г. Асмолов. Что же касается ФГОС 3-го поколения, то о том, что это такое, знают пока далеко не все школьные преподаватели. Мне кажется более важным, когда мы растим ребёнка в школе, чтобы он достаточно хорошо ориентировался в гуманитарных направлениях, недаром Д.С. Лихачёв говорил, что гуманитаризация образования – это путь гуманизации общества. Я считаю, что если будет серьёзная гуманитарная составляющая, если в школе будут не только «натаскивать» на ЕГЭ, но и рассматривать весь комплекс проблем, связанных с тем или иным предметом, это послужит только на пользу реализации ФГОС в частности и качеству образования в целом.
В нашей стране принят и Профессиональный стандарт учителя, который тоже пока не всем понятен. Я вообще не очень люблю понятие «стандарты»; задача усовершенствования преподавания сегодня связана с тем, что мы имеем дело с совершенно другими детьми. Я знаю школы и учителей, которым не нужны никакие стандарты – ни второго, ни третьего поколений, ни стандарт учителя: они яркие творческие люди, они видят в школьнике человека и стараются донести то главное, что важно для него. Поэтому дело не в стандартах, хотя они нужны не для двух столиц, а для 83 регионов России.
Что касается Болонского процесса, то, когда он начинался (а это было около 15 лет назад), я его очень поддержала, понимая, что это даёт нашим студентам. Я заведую кафедрой общего языкознания, и там есть много отделений: романское, балтийское, греческое, сравнительное историческое и типологическое языкознание. При этом нужно посылать студентов в профильные университеты соответствующих городов и стран. Было важно, чтобы, возвращаясь, они не должны были заново сдавать всё, что читается здесь, а чтобы образовательные программы были близкими. Болонский процесс это обеспечил. В самом начале было много противников Болонского процесса, сейчас его большинство уже поддерживает.
— В каких приоритетных направлениях развивается педагогическая наука? Какие темы, направления востребованы аспирантами, докторантами, соискателями и их научными руководителями?
— Сейчас очень востребовано педагогико-психологическое направление, в РАО по этому направлению работают серьёзные исследовательские институты. Во многих вузах сегодня очень сильны психологические факультеты. Это определяет тематику многих исследований. Я хорошо знаю работу РГПУ им. А.И. Герцена, МГУ им. М.В. Ломоносова и могу отметить широкий спектр направлений, напрямую не связанных с психологией, в частности, когнитивные науки. Главный учёный секретарь нашей Академии Ю.П. Зинченко руководит Российским психологическим обществом, а его заместителем в РПО является проректор СПбГУ Л.А. Цветкова. Психологическое направление сегодня превалирует над другими, оно очень важно.
Следует отметить, что, к сожалению, многие работы, которые поступают в Высшую аттестационную комиссию (ВАК), трудно оценить – хорошие они или плохие, так как сами темы исследований сформулированы, как минимум, очень странно. А аспиранту важно хорошо представлять себе, какая задача перед ним стоит. Соответствующим экспертным советом в ВАК руководит вице-президент РАО Д.О. Фельдштейн, он имеет возможность корректировать темы диссертаций, которые предлагаются в вузах по педагогико-психологическому направлению. Будем добиваться того, чтобы такие же полномочия были и у РАО.
Социологическое направление тоже востребовано. Но особо следует отметить, что у нас нет ни одного института, который бы занимался проблемами языка, и русского языка в первую очередь, хотя мы все хорошо представляем себе, в каком состоянии он находится. Наша задача – не только распространять русский язык за пределами нашей родины, чем занимается Совет по русскому языку при Правительстве РФ под руководством О.П. Голодец, важно сохранить русский язык внутри страны. Тот язык, который используется в обычной жизни, очень далёк от того, чтобы называться великим и могучим русским языком. В феврале на заседании Президиума РАО мы заслушали по этому поводу выступление проректора СПбГУ С.Ю. Богданова, известного русиста, и приняли решение о том, что у нас должен быть центр русского языка. Очень надеюсь, что это станет одним из ведущих направлений.
— Возможно, необходимо какое-то государственное задание на приоритетные темы исследований по педагогике?
— Вы совершенно правы, это важно, и мы недавно провели заседание небольшой группы исследователей, с тем чтобы предложить программу развития РАО до 2020 г. и, в том числе, этих перспективных направлений. О результатах пока говорить рано, но работа уже ведётся.
— Какое место занимают в подготовке современного учителя дистанционные образовательные технологии, e-learning, Интернет? Вообще, можно ли говорить о переводе педагогического образования пусть не ближайшем, но в отдалённом будущем в цифровую форму?
— Мне кажется, что это будет ещё очень нескоро. В уже упомянутом в нашей беседе Болонском процессе заложена идея сокращения числа лекционных часов и замена их практическими занятиями при помощи новых технологий. Тут применимы и Интернет, и дистанционное обучение. В то же время я считаю, что всё равно, несмотря на то, что в СПбГУ записаны лекции лучших профессоров, и есть возможность их слушать, лучше живого слова и лекции, в которой проявляется личность преподавателя, ничего быть не может. Информационные технологии должны помогать образованию, так, СПбГУ разделён на две части, одна из них в Петергофе, и у нас уже давно есть практика проведения дистанционных заседаний. В СПбГУ есть факультет свободных искусств, созданный в сотрудничестве с американским институтом либерального образования «Бард-колледж», и здесь без применения современных коммуникационных технологий не обойтись.
— Эксперты выделяют одну очень важную проблему – изношенность парка физического и химического оборудования советских лет в школах и вузах, и предлагают выход из положения при помощи компьютерного моделирования. Каково Ваше отношение к этой проблеме? Ведутся ли в рамках РАО какие-либо НИР по разработке соответствующих методик и программ?
— В полной мере таких работ пока не ведётся, но я хочу, чтобы в нашей программе развития это было заложено. Стоит отметить, что, кроме компьютерного моделирования, есть и другой путь. Например, СПбГУ пошёл по пути создания ресурсных центров, располагающих новыми аппаратурой и технологиями, которыми могут пользоваться разные вузы. Насколько я знаю, ряд педагогических вузов стремятся двигаться в этом направлении. По этому принципу развиваются многие учреждения РАН, он применим и для школ. При этом я убеждена, что компьютерные программы не могут в полной мере заменить реальных лабораторий.
— Рособрнадзор заявляет о постепенном отходе от применения ЕГЭ исключительно в режиме тестовых заданий в пользу творческих задач. В частности, планируют вернуть сочинение по русскому языку и литературе. С чем это, по Вашему мнению, связано? Демографическая яма пройдена? Как Вы относитесь к этой идее?
— Я начала говорить о том, что нужно ввести сочинение, именно с того момента, когда его не стало в школах, и очень рада, что мы к этому возвращаемся. Но считаю – ЕГЭ отменять нельзя, сколько бы ни говорили, что школьные учителя только и занимаются «натаскиванием» на ЕГЭ. Если ввести, как было раньше, средний балл аттестата, то и к другим предметам в школе будут относиться с должным вниманием. Сочинение, по моему мнению, должно быть именно выпускным сочинением, а не дополнительным испытанием в составе ЕГЭ, хотя многие школьные учителя относятся к этой идее отрицательно, потому что им придётся перестраивать свою работу.
В Санкт-Петербурге есть Совет по культуре речи при губернаторе города, мы с заместителем губернатора В.Н. Кичеджи вместе его ведём. В состав Совета входят и школьные учителя, которые предложили уже в этом году провести пробное выпускное сочинение в ряде школ.
Что же касается ЕГЭ, он нужен для того, чтобы дети, живущие в 83 регионах России, могли учиться в двух главных городах, чтобы они, приехав в столицу с высоким баллом, знали, что гарантированно поступят. В течение многих лет, с 1984 г., когда я стала проректором по учебной работе СПбГУ, в университете было не больше 20% иногородних. Сейчас на отдельных факультетах 70% иногородних, и приезжают они в Санкт-Петербург только потому, что есть ЕГЭ. Конечно, были прецеденты, когда русский язык лучше всего знали в Дагестане, но если бы мы проверяли сочинения из регионов в авторитетных комиссиях, о чём мы говорили с руководителем Рособрнадзора С.С. Кравцовым, то таких случаев было бы меньше или не было совсем.
— Как Вы считаете, применим ли ЕГЭ как единственный критерий отбора студентов?
— Конечно, нет, поэтому и существуют льготы для победителей олимпиад, этим олимпиадным движением руководит специальная комиссия при МГУ им. М.В. Ломоносова, а я в течение ряда лет курировала там филологическое направление. Очень важны олимпиады, которые проводят сами вузы. Я много лет заведую кафедрой общего языкознания, и когда мы знакомимся со студентами и узнаём, что кто-то поступил по результатам олимпиады СПбГУ, а потом наблюдаем за ними в течение всего срока их обучения, то оказывается, что это самые надёжные студенты.
— В 2013 г. Минобрнауки выявило 382 неэффективных вуза, по которым принято решение о реорганизации. Согласны ли Вы с такой оценкой, с тем подходом, по которому осуществляется мониторинг?
— Вы знаете, там, конечно, были курьёзные случаи, когда вузы, которые хорошо работали, были признаны неэффективными. Но я могу сказать только одно: в Советском Союзе, который был больше, чем Россия, было всего около 900 вузов. Сегодня их 3300, и все они работают совершенно по-разному. Мы хорошо знаем те вузы, где на входе деньги, а на выходе – диплом, и поэтому мониторинг должен проводиться обязательно, но всегда ли используемые критерии хороши, трудно сказать. Честно говоря, с моей точки зрения, неэффективных вузов всё-таки сегодня больше.
— Одна из приоритетных задач российского образования в соответствии с майскими указами Президента РФ 2012 г. – войти в сотню ведущих вузов в мировых рейтингах к 2015 г. Какие проекты в этом отношении реализует РАО?
— Непосредственно у РАО таких проектов нет, потому что вообще работа с вузами – это то направление, которое до моего прихода фактически не развивалось. И только в последние четыре месяца мы стали об этом говорить. В состав Президиума РАО входят шесть ректоров, мы сейчас готовим соглашения о сотрудничестве РАО с конкретными вузами. Но важно иметь в виду, что это направление только начинает развиваться.
По опыту СПбГУ я могу сказать, что эта задача очень амбициозная и непростая. Речь идёт о том, по каким критериям проводится оценка. Если по-прежнему в их состав будет входить число Нобелевских лауреатов, работающих в университете, то сегодня это только Ж. Алфёров, но, к примеру, у профессора С. Смирнова, который работал за границей, а потом вернулся в Россию, другая высокая награда – медаль Филдса, которая по статусу и значимости приравнивается к Нобелевской премии. Если будет перекос в сторону того, какие у вуза показатели по шкале Хирша или сколько публикаций в Web of Science, это неправильно: заставить русистов писать по-английски невозможно. Если думать о цитируемости, то нужно понимать, как мало у нас своих журналов, имеющих высокий статус. От критериев зависит многое, но в целом задача мне кажется очень правильной. Думаю, что дватри наших вуза уже сейчас могут достичь этого уровня.
— МГУ уже вошёл в первые две сотни, причём по ряду направлений – в первые 50. И как раз в связи с упомянутой Вами российской спецификой была высказана идея создания вузовского рейтинга, охватывающего постсоветское пространство.
— Это очень хорошая идея. Мало того, мы думали о том, чтобы разработать свои чёткие критерии и сравнить их с несколькими типами критериев, которые используются в международных рейтингах. Такая работа сейчас уже ведётся.
— Очень важной представляется экспертная оценка образовательной литературы, представленной в вузах и школах. Какую роль в этом деле играет РАО?
— Педагогическая экспертиза учебников – одна из наших основных задач. В этом году на экспертизу поступило 648 учебников, из которых около сотни не прошли рецензирование, и очень немногие учебники получили оценку «отлично». Достаточно хорошо зная учебники по русскому языку и литературе, могу отметить, что лучше учебника петербургского профессора И.Н. Сухих просто нет. Другие издания хоть и прошли экспертизу, далеки от совершенства. Наша задача – сделать педагогическую экспертизу как можно более объективной, хотя и сейчас очень немногие не согласны с её результатами. Это очень важное направление нашей работы, но я пришла в РАО, когда всё уже было сделано. Думаю, оценка и анализ результатов экспертизы дадут нам возможность как следует подготовиться к следующему этапу.
— Какие книги оказали влияние непосредственно на Вас как на профессионала, учёного, личность? Что читаете сегодня в свободное время?
— Свободного времени у меня почти нет, и я в обязательном порядке читаю то, в чём ещё плохо разбираюсь из-за того, что моё поколение было этого лишено, – Библию. Поскольку я по образованию русист, я чувствую, как несовершенен мой английский язык, и поэтому обязательно перед сном читаю в подлиннике что-нибудь вроде Агаты Кристи, чтобы было интересно. А самый любимый мой роман – «Война и мир». Я очень часто беру его в руки, перечитываю какие-то части. До сих пор не понимаю, почему он в школьной программе, так как понять его школьнику невозможно. Это удивительный, глубокий, философский роман, и мне кажется, если бы любой гражданин планеты мог его прочитать и понять, наверное, войн бы не было. В детстве я очень увлекалась В. Кавериным, потому что главный лозунг моей жизни «Бороться и искать, найти и не сдаваться!». Стараюсь хотя бы просматривать то новое, что появляется, и очень недовольна современной литературой, потому что кроме Людмилы Улицкой, Людмилы Петрушевской, Татьяны Толстой не знаю, кого можно назвать в качестве хороших современных писателей.
— Спасибо!
Беседовал Роман Каплин
NB!
Людмила Алексеевна ВЕРБИЦКАЯ, Президент Российской академии образования
Рубрика: Действующие лица
Год: 2014
Месяц: Апрель
Теги: Людмила Вербицкая
