Библиотечная мода на интеллектуальные игры циклична. А если внимательно присмотреться, то можно увидеть, что дискуссии десятилетиями вращаются вокруг одних и тех же смыслов и изобретать колесо нет необходимости. Краеугольный исторический смысл библиотеки — книга (это отражено в названии), внутри книги находится текст, а «в начале было слово». Не будем спорить о том, что краеугольнее в этой своеобразной матрёшке: слово, текст, книга, документ или что-то ещё. Эта тема интересна для теоретиков, а мы попробуем посмотреть на неё практически. Библиотеки всегда имели дело с текстами: в устном, рукописном, печатном, электронном (цифровом) виде, переплетёнными в кожу и дерматин или на листке формата А4, изображающем афишу. Знаковая природа библиотеки говорит с нами на языке текста.
ВЕДУЩАЯ РУБРИКИ Мария ЛЕНШИНА, член постоянного комитета рабочей группы «Библиотеки и социальные медиа» Российской библиотечной ассоциации, журналист
НЕПРЕОДОЛИМЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ
Наблюдая в библиотеках такое количество текстов, что освоить их все в течение одной человеческой жизни невозможно, постоянно тренируясь в чтении, мы не будем с уверенностью утверждать, что творческий процесс создания текстов прост. Всем нужен хороший текст: издатели ищут книгу, которая станет бестселлером, авторы мечтают написать такую историю, библиотекари жалуются, что их никто не учит писать посты для сайтов и соцсетей, какие будут читать (а требуют). Необходим даже не хороший, а отличный текст, на который читатели слетятся, как пчёлы на мёд. Кто-нибудь знает, как его написать?
Считается: чтобы хорошо писать, надо много читать. Это справедливое требование, с ним никто не будет спорить. Что читать — вот камень преткновения. Оказывается, в нашем обществе тексты имеют различный культурный вес. Существуют тексты солидные, заслуженные, прошедшие чистилище редакционных советов, в чём-то даже сакральные, их читать поощряется, а есть — легкомысленные, относящиеся к лёгким жанрам, возможно, у их авторов даже нет литературного образования. Некоторые умудряются все художественные истории зачислить в лёгкий жанр. Но вот проблема: ещё никто не научился писать, читая научные монографии — у этого вида произведений немного другие задачи. Писать учатся, читая художественную литературу. Лучше хорошую, но иногда плохую, чтобы понять, как писать не надо.
Рассмотрим для примера сайт библиотеки: он может быть похож на солидную газету, в нём найдётся место для передовой статьи, официальной информации, аналитических материалов, отчётов, а также для научно-популярных текстов, публицистической колонки. Текст для социальных сетей уже требует воображения, неформальности и особых художественных умений, в нём не спрячешься за казёнными формулировками и обтекаемыми фразами. Тут хочется эмоциональности, выразительности, образности. Даже если пост носит исключительно информационный характер, в нём хочется игры, в которой можно позволить себе многообразие лексики и широкий выбор художественных средств, если, конечно, целевая аудитория способна их оценить. Художественный текст требует от своего создателя свободы и индивидуальности. Многие ли могут себе их позволить?
Разные системы ждут разных подходов. Когда мы понимаем, что имеем дело с художественным творчеством, относиться к нему надо соответственно. Проблема в том, что зачастую мы этого не понимаем, и тогда появляются тексты-«франкенштейны», сшитые из лоскутов от разных организмов, и писатели-«франкенштейны» с разбитым сердцем. Потому что нельзя требовать от автора отчётов художественной выразительности. Отчёт о работе и художественный рассказ — это как Запад и Восток: вместе им не сойтись. Однако и требуют, и сводят. Пытаются воспитать универсального солдата, а выходит отверженный монстр.
В романе Юрия Тынянова есть характерный эпизод, где наставник объясняет лицеистам достоинства слога (манеры изложения): «Простой слог был способ писать так, как говорят. Некоторые его ложно называли низким только потому, что он не был высок. Но выражения, слова, мысли в сём слоге вовсе не низки, они обыкновенные, но благородные» [5, с. 347]. Профессор Кошанский (в романе) ошибался: великим русским поэтом впоследствии станет не Илличевский, исправлявший мелкие погрешности по указанию старших, а тот, в чьём тексте присутствовали «галлицизмы, бессвязность, смесь низких слов с высокими, шуточных с важными» [5, с. 350]: Александр Пушкин. Именно его «простой слог» откроет новый век в истории русского языка и литературы.
СКАЖИ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ НА БИБЛИОТЕЧНОМ
Случается так, что профессиональная деятельность накладывает на человека отпечаток, который он нередко не замечает. Например, в библиотечной среде не принято называть рукопись изданием. Библиотечные боги карают нечестивцев, посмевших нарушить это правило. А в издательском мире до сих пор называют рукописью текст, который присылает автор, хотя это уже давно не рукопись, а машинопись, компьютерный набор. Впрочем, здесь всё логично: текст мы набираем всё ещё руками, даже если при помощи клавиатуры. И голосовой набор пока не поколебал традиций. Человек из другой профессиональной среды может не обращать внимания на такие тонкости. Писатель обязательно обратит и, делая своего героя библиотекарем, придаст ему типичные черты.
Художественная литература учит нас важной вещи: стоит сменить ракурс, и слова поменяют смысл. Некоторые писатели так и говорят: встаньте на этот холмик и описывайте мир с него. Или: возьмите рамку шесть на девять и смотрите сквозь неё. Чтобы текст вышел живым и интересным, иногда полезно задавать себе «глупые» вопросы. Например: разве средневековые скриптории не напоминают фабрики по производству контента, только медленные, аналоговые? Или: уникален ли десятый список с рукописи, копия копии? А что если неизвестный переписчик оставил между буквами тайное послание? Меняя ракурс, мы находим новые интересные возможности для текста, тренируем собственную креативность и художественный навык. Говорят, что лучшие тексты создаются на стыке жанров, нужно только найти этот стык.
Но что же всё-таки делать, если ваша целевая аудитория — люди с разными интеллектуальным уровнем, культурной подготовкой или степенью образованности, как нередко случается, например, в социальных сетях? И эти люди требуют им соответствовать. Тут уже приходится устраивать перформанс: давать разным группам участников возможность представить, что информационный поток предназначен только для них, а то, что не вписывается в общую картину, всего лишь досадное исключение. Хороший писатель не может витать в облаках, он должен быть практичен и зубаст: «Разница между тем, чтобы писать, ориентируясь на мнение аудитории, и заигрыванием с ней заключается в том, кто контролирует ситуацию» [3, с. 44].
Гораздо интереснее, но и опаснее игра в слова и смыслы. Например, допустить в тексте профессиональную или историческую неточность, чтобы тут же исправить её, или обыграть традиционное и современное словоупотребление. Не всякий коллега простит вам такие махинации и не воспользуется возможностью выгулять «белое пальто»: иногда эксперименты с текстом и аудиторией требуют мужества, а зачастую и сильного покровителя, который разглядит в вас талант или хотя бы способность управлять аудиторией. «Держись и пиши!», позволь себе смелость не соглашаться [4, с. 218]. Тем более что всегда найдутся люди, готовые поддержать ваши эксперименты, особенно если они оказались удачными.
Иногда действительно важно учитывать разницу в бэкграунде читателей: этого требует как сам текст, так и атмосфера в группе. И тогда можно любезно поработать переводчиком с профессионального на русский. А вообще, пишущему текст полезно изучать различные профессиональные языки, чтобы и самому не попасть впросак: никто не застрахован от ошибок. Эффективной практикой будет изучение секретов профессиональных переводчиков, и хорошо, что они этими секретами делятся. Это не только полезно в поиске образного слова, подходящей метафоры и учит играть в слова, но и просто красиво: «Художественный текст похож на мозаику, сложенную из фраз. А ещё фраза похожа на молекулу: это маленькая частица вещества, из которого состоит книга, и частица эта нередко обладает многими его свойствами. По одной фразе порой можно восстановить весь облик писателя, как внешний вид динозавра — по единственной уцелевшей от него косточке: ведь фраза, подобно клетке многоклеточного организма, способна вместить в себя весь генетический код книги» [2, с. 37]. Кто сказал, что сетевые тексты утилитарны и недолговечны? Может быть, люди будущего будут изучать их как ценные археологические свидетельства существования нашей цивилизации.
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ИЗДЕРЖКИ
Медийного библиотекаря, которому приходится заниматься литературным творчеством, никто не назовёт писателем, пока он сам не назовёт себя так. Иногда ему это и не нужно: мало ли профессий вбирает в себя «матрёшка» библиотекаря?! Но иногда это необходимо. Пишущий человек должен обладать железным чувством юмора и самоиронией, чтобы уметь справляться и с хейтом, и с собственными комплексами [1, с. 79]. Обесценивание текстов и работы по их созданию не способствует укреплению самооценки и осознанию собственной ценности, зато очень потворствует выгоранию и творческому кризису. Работая в условиях, когда приходится не проявлять свою индивидуальность, а прятать её, иногда единственный художественный жест, который человек может себе позволить, — это поставить смайлик в конце текста. Но его надо уметь поставить так, чтобы никто не усомнился в художественности жеста. И осознание того, что этот смайлик выглядит как красный платок Джулии Ламберт, очень греет душу.
Конечно, отношение сообщества меняется, но медленно и с учётом иерархии. Заслуженному профессору или директору большой библиотеки простят и неясность смысла, и цитирование весёлого поэта в строго научном тексте, выбор кликбейтной темы. В крайнем случае посетуют на возраст и эксцентричность. А неизвестному сетевому автору пока ещё нет-нет да и напомнят, что я — последняя буква в алфавите и надо бы подтянуть грамматику. Действительно, а чем он таким занимается? Всего-то и нужно: сесть перед белым листом, взять семь нот, три десятка букв, полторы тысячи иероглифов, выстроить их в правильном порядке и создать шедевр, потому что шедевры повышают узнаваемость бренда и создают вау-эффект от библиотеки. А для рабочих лошадок есть искусственные интеллекты, вон они за забором уже в очередь выстроились. Это ничего, что для постоянного потока креативности нужны свободное время, отсутствие многозадачности, стрессовых факторов, своя комната, здоровое питание и свежие впечатления. И, даже имея всё это, выдавать шедевры ежедневно, как приходить первым в призовом забеге, не получится: шедевры не штампуют. Вы когда-нибудь видели рабочую информационную лошадь (журналиста, копирайтера, медийного библиотекаря)? Он весь в мыле и выглядит лет на десять старше своего реального возраста. Какие уж тут шедевры.
КРАСОТА В ГЛАЗАХ СМОТРЯЩЕГО
Оглянувшись в прошлое, мы увидим огромное количество созданных до нас текстов. Многие ли из них прочитаны, поняты, осмыслены, зачислены в канон? А ведь на них потрачены время, силы и средства. Проще всего увидеть это в библиотеке, где на полках рядом стоят зачитанные до дыр книги известных и популярных авторов и никогда не открывавшиеся — неизвестных или просто забытых со временем. Сетевые энтузиасты постоянно ищут и находят новые старые имена, неразрезанные страницы, и мы иногда даже понимаем, что без этих имён не сложился бы культурный слой своего времени: гениям и шедеврам нужна особая почва, чтобы напитаться, взрасти и расцвести. Состоялся бы Моцарт без Сальери? А Пушкин без Кошанского? Даже вроде бы образованный человек не вспомнит без помощи поисковика его имя.
Люди уходят, остаются «сиротские» произведения. Возможно, какие-то из них станут шедеврами уже после смерти своих создателей, которые будут объявлены гениями post factum. Такое уже случалось, и не раз. Возможно, этого не произойдёт, но идеи, высказанные в этих текстах, дадут толчок другим мыслям, которые в свою очередь окажутся настолько удачными, что перевернут мир. Мы этого не знаем, но именно так и работает творчество. Кандидат наук идёт в социальные сети, чтобы выгулять «белое пальто», и вдруг находит кусочек случайного пазла, необходимый для научного открытия. Профессор, стесняясь, почитывает детективы и обнаруживает важный аргумент, аналогию, недостающий винтик в логической цепи рассуждений.
Всегда ли мы фиксируем, где начинается акт творения (сначала в голове), как генерируются идеи, откуда берётся нужная информация и как мы понимаем, что именно она-то и была нужна? Имеем ли мы волю и мужество разглядеть в себе творца и не дать убить в нас творческую искру? Доверяем ли своей творческой интуиции? Можем ли мы позволить себе смелость признать, как один очень известный учёный, что в нашем тексте «есть разделы, которыми, несмотря на имеющиеся в них ошибочные оценки, я и по сей день доволен: мне удалось разглядеть то, что нас ждёт» [6, с. 12].
Конечно, каждому пишущему хочется стать известным, популярным или хотя бы осознавать, что его тексты с удовольствием читают. В этом нет ничего стыдного, ведь тексты для того и пишутся. Но никто лучше библиотекарей не знает, что есть незаметная, но очень важная работа, позволяющая культуре стоять на прочном фундаменте. И есть слабая надежда, что ещё в этом веке тексты будут цитировать не по формальным признакам (серьёзности жанра или принадлежности автора к определённому профсоюзу), а по ценности высказанных в них мыслей. А пока мы можем играть в слова, составлять из них тексты и утешаться словами Пирона: «Теперь знают, кто я, и я пройду вперёд по своему чину» [5, с. 481].
ЛИТЕРАТУРА
Рубрика: Абсолютно медиа
Год: 2024
Месяц: Сентябрь
