«Жизнь как коробка шоколадных конфет: никогда не знаешь, что внутри» – одна из самых известных цитат, которая, казалось бы, в полной мере отражает судьбу нашей собеседницы. А судьба поначалу была к ней благосклонна: МГУ им. М.В. Ломоносова и дальнейшая головокружительная карьера сначала в Правительстве Москвы, затем во Всемирном банке, Внешэкономбанке, Московском банке реконструкции и развития, ВТБ, Европейском банке реконструкции и развития, претензии на пост вице-президента ЕБРР… На этом судьба решила, что, пожалуй, достаточно. В 2010 г. ЕБРР выдвинул обвинения, за которыми последовали отставка, четырёхлетнее разбирательство, уголовное дело, закончившееся, как обычно в таких случаях, «ничем». Но… в это время родился новый автор, а работа над книгами стала спасением от кипящих страстей. За четыре года увидели свет четыре романа, в мае выходит ещё один.
Беседуя с Еленой КОТОВОЙ, в очередной раз убеждаешься, что судьба – это не случай и не коробка конфет с разными начинками. Как ни банально, судьба – это то, что мы создаём своими руками и помыслами, не боясь взлётов и падений, ошибаясь и выигрывая, но почти всегда отвечая за свои действия и поступки. И ещё нужно не бояться перевернуть страницу и начать с нового листа, как это сделала наша собеседница.
— Елена, в одном из интервью своё решение писать Вы назвали подарком судьбы. А как появился этот подарок? Ведь первый роман «Легко!» Вы написали задолго до событий 2010 г., на английском языке, будучи финансистом-международником, много лет проработавшим в банках России, Великобритании и США. Вряд ли у Вас было много свободного времени. Или Вы скучали и решили попробовать себя в творчестве? Как случилось, что Вы взялись за перо?
— Свободного времени у меня никогда не было. Но за 20 лет работа финансиста-международника действительно стала вызывать скуку. За спиной уже полжизни, а всё одно и то же. При этом столько накопленного, осмысленного, невыраженного! Ведь мне есть, что рассказать, и это может быть интересно. Не уверена, что к тому моему состоянию подходили слова «хочу попробовать». Скорее, мне хотелось научиться рассказывать интересно; писать, мучиться, спотыкаться о неудачи, искать собственный стиль. Решила начать с того, что полегче. Так появился роман «Легко!» — женская сентиментальная проза. Но это лишь поверхностное впечатление. По сути, это пародия на этот жанр. Учиться, одновременно защищая себя самоиронией, всегда легче.
— Три книги («Легко!», «Третье яблоко Ньютона», «Акционерное общество женщин») вышли в «АСТ», последняя «Период полураспада» в издательстве «Вече». И если первые — лёгкие, ироничные, основанные на Ваших личных историях, то последняя — более глубокая и откровенная. Вы открываете жизнь своей семьи с дореволюционного периода до наших дней, поднимаете серьёзнейшие вопросы взаимоотношений поколений, друзей и врагов в бизнесе и в жизни, при этом многие персонажи — известные по сей день политики и экономисты. Почему Вы решили написать об этом?
— Согласна, «Период полураспада» — самая серьёзная книга. Я долго к ней шла. Начала писать её ещё в 2012 г. параллельно с работой над романом «Третье яблоко Ньютона». «Третье яблоко» шло легко, эта книга — трудно. Работала, откладывала, мучилась над тем, как превратить житейскую хронику в художественное произведение. Писала как глубоко личную книгу о сокровенном, не думая, что житейская история, обнажённая правда об одной семье, особо ничем не отличающейся от многих иных, сложится в почти историческое, во многом философское повествование о минувшем веке и нашей стране. Поняла это даже не тогда, когда поставила точку, а когда пошли отклики читателей. В романе — боль за страну, вечно раскалывающую жизнь героев на «до» и «после». Герои любят, страдают, достигают вершин, падают с них, но даже на другом берегу Атлантики не бывают свободными от своей страны. Россия никого и никогда от себя не отпустит. Поэтому герои, оказавшиеся за океаном, понимают: даже их будущие дети всегда должны помнить, что они не только американцы. Не поняв, откуда ты пришёл, невозможно ответить на вопрос «Куда идти?».
— В ближайшее время выйдет в свет очередная книга «Кащенко. Записки не сумасшедшего», основанная на дневниковых записях, сделанных во время принудительного обследования в этом учреждении. Это был очень тяжёлый период в Вашей жизни. Откуда взялись силы и оптимизм, позволившие не сломаться на крутых виражах, из-за несправедливых обвинений и закулисной борьбы, когда были поставлены на кон Ваши карьера, здоровье и жизнь?
— Можно ответить словами героя одного из наших криминальных сериалов: «Значит, судьба такая!» Можно банально и просто: «Испытания посылаются всем. По силам и крест». Действительно, когда меня отправляли в «Кащенко», казалось, что там я сгину. Дневники там я вела потому, что мир внутри больничных стен необходимо было «сфотографировать», это уникальные кадры. Невозможно придумать таких персонажей, их реплики, невозможно представить, не побывав там, причудливых отношений за двойной железной дверью отделения острых психиатрических заболеваний. Но дневник — это не литература. В нём всё слишком остро, слишком лично, окрашено тоской пребывания в этом кошмаре. Надо было дождаться, когда «сфотографированное» отделится от меня, и когда переосмысленное обретёт литературную форму и заживёт собственной жизнью. Искусство — это же не зеркало реальности. Это игра, перевоплощение. В сборник «Кащенко» вошли повесть «Окно наизнанку» и рассказы, которые я написала в психбольнице. Главный герой повести не я, а зарешёченное окно. Оно мудрое, потрёпанное жизнью, познавшее больше, чем дано человеку. Если вы считаете, что у меня есть силы, оптимизм, стойкость, то они из жизни. Надо лишь уметь поворачивать жизнь к себе правильными сторонами в любых жизненных обстоятельствах.
— Как Вы строите творческий процесс: каждый день пишете по чуть-чуть или ждёте вдохновения и затем работаете сутками?
— Это не я его строю, а он меня. Пишу почти каждый день. И почти всегда сутками, особенно, когда не пишется. Это как в танце. Помните, как в фильме «Запах женщины» Аль Пачино учит девушку танцевать танго? Сбился с такта, потерял ритм, забыл нужное па — танцуй дальше. Не пишется — пиши. Выходит коряво — переписывай. В какой-то момент всё сложится и расцветёт яркими красками.
— Закончив экономический факультет МГУ, получив степень кандидата экономических наук, в начале 1990-х гг. Вы меняете работу учёного-экономиста на карьеру политика. В результате становитесь депутатом Моссовета, Председателем комитета по управлению имуществом Москвы, затем топ-менеджером Всемирного банка, зам председателя ВЭБ, МБРР, ВТБ, исполнительным директором ЕБРР от России. Согласитесь, головокружительная карьера для женщины. А много ли в Вашей профессиональной жизни определял случай, или такой профессиональный рост — результат собственных усилий и достижений?
— Могу сказать, что и для мужчины такая карьера не столь уж ординарна. Но я не считаю её головокружительной: я могла бы достичь намного больше, если бы мои цели всегда были последовательными и было стремление только к росту, только вверх. А я всегда иду, если так можно выразиться, на поводу у своих желаний. Учёный-экономист на пороге 1990-х, когда в стране революция? Это же смешно, конечно, я хочу быть там, где определяется будущее страны. Как же иначе? И я, поставив крест на докторской диссертации, пошла клеить листовки в подъездах и выступать на митингах.
Во Всемирном банке я была вовсе не топ-менджером, а рядовым линейным высокооплачиваемым специалистом. Могла расти себе спокойно, карабкаться по должностям, знать, что есть страховка, потом будет отличная пенсия, растить сына и радоваться. Муж счёл безумием моё решение всё бросить и вернуться в Россию. Но мне во Всемирном банке стало неинтересно. Одно и то же до пенсии? Нет уж. В России меня зовут на новую, чисто банковскую, живую работу. Там ответственность, реальность. Как же не попробовать? Тем более снова придётся учиться!
В российских банках тоже всё было совсем непросто. С какой-то работой я не справлялась и тут же уходила, с кем-то вступала в конфликты и тоже уходила.
Хорошо помню, как мне предложили стать исполнительным директором от России в ЕБРР. Я тогда чуть не заплакала! Вместо полной ответственности, рисков инвестиционной работы, которая у меня так хорошо идёт, мне предлагают политическую должность, да ещё в каком-то Лондоне? В Совете директоров международной организации, где с утра до вечера политические дебаты и процедурные заседания? Где я буду всего лишь одним из 24 других директоров? Но я согласилась. Меня пригласил на собеседование Герман Греф, тогдашний министр экономики РФ, и задал вопрос: почему я хочу эту работу? И тут ответ пришёл сам собой: «Потому что я знаю, что справлюсь с ней лучше других. Я же знаю международные финансовые организации изнутри, я прошла школу Всемирного банка». Стало интересно сделать из скучной представительской работы рычаг для продвижения интересов страны. Так что можно сказать, что всё пройденное — это результат моих и только моих усилий, потому что меня никто и никогда не продвигал и не патронировал. И так же можно сказать, что это дело случая, который в моей жизни всегда имел место.
— Вас всегда окружали яркие и известные персоны: президенты, послы, экономисты, политики. А кого Вы можете назвать своим учителем в жизни и карьере?
— Да, известных, звёздных, ярких личностей на моём жизненном пути встретилось немало, да и сейчас нехватки нет. Пониманию экономики училась у Гавриила Попова и Егора Гайдара, тонкостям бизнеса и управления — у Владимира Евтушенкова, любви к красоте и музыке — у выдающегося скрипача Виктора Пикайзена, политической мудростью со мной щедро делился Эдуард Шеварднадзе. Такие люди — действительно подарок судьбы. Буквально месяц назад я познакомилась — пока шапочно — с самим Львом Александровичем Анненским. Разве я могла мечтать, что мой путь пересечётся с этим человеком-легендой нашего литературоведения? Как среди личностей такого калибра выделить одного учителя? Я вбирала, как губка, то, чему успевала у них научиться, училась у каждого и всегда на бегу.
— А друзья в бизнесе и политике бывают? Вам известны такие случаи?
— Бывают. Но мне про это ничего не известно.
— Последнее время эксперты отмечают очередную волну отъезда из страны молодых учёных, высокообразованных специалистов, надеющихся на стабильность, признание, карьеру за рубежом. Вы много лет жили и работали в США, Великобритании, других странах Европы. Насколько там действительно востребованы российские специалисты? Можно ли реализовать их замыслы, при каких условиях? Что, на Ваш взгляд, следует предпринимать нашим профильным ведомствам, чтобы мотивировать молодёжь оставаться и работать в России?
— К сожалению, эта картина типична для слаборазвитой страны. Отсюда все едут, сюда — никто не стремится. Что следует предпринять профильным ведомствам? Страну нужно развивать, навёрстывать то, на что не хватало времени уже 20 лет. Правда, не уверена, что есть ведомство, которое скажет, что это его профиль.
Но вопрос востребованности наших специалистов — это серьёзно. Как бы то ни было, а главный фактор — язык, но не как способ заказать еду в ресторане или рассказать о том, где и как работал и учился. Это умение позиционировать себя в понятийном аппарате того общества, в котором вы хотите жить, в его культурном коде и системе ценностей. Настаиваю на том, что это главное условие получить шанс на успех. И второе: надо чётко понимать, есть ли у вас, что предложить, в чём именно ваши конкурентные преимущества, и где на них есть спрос, в чём вы лучше сотен других, которым тоже нужны работа и успех, но, в отличие от вас, не нужна рабочая виза.
— Уголовное дело в отношении Вас в России закрыто, обвинения сняты. Нет ли желания вернуться в профессию и сферу экономики? Или, например, к работе в вузе? Наверняка из Ваших лекций студенты многое могли бы почерпнуть и для профессии, и для жизни.
— У меня есть профессия, я писатель. Кстати, вспомним вопрос о роли случая и осознанном выборе. Думаю, что сейчас заниматься строительством экономики, а тем более её изучением — дело безрадостное. О работе в вузах, честно говоря, не думала. Вот если бы в университете был спецкурс «Как стать лидером и какую цену надо быть готовым за это заплатить», — думаю, такой семинар мне было бы интересно вести.
— Предложений экранизировать романы не было?
— Было одно, а я его отклонила по неопытности. Но это не страшно, ведь всё только начинается.
— Вы утверждаете, что к писательству относитесь как к карьере, при этом не ожидая финансовой отдачи. Что в таком случае Вы ждёте от своего творчества, своих читателей? Кстати, а кто они? Как Вы выстраиваете с ними взаимодействие?
— Давайте начнём с очевидного: писатель ждёт одного — признания. Пишущий человек иррационален. Хочется написать ещё лучше, точнее донести мысль и чувство, показать то, что кажется скрытым. И всегда есть сомнения: зацепит ли, сумею ли донести, есть ли в этом тайна… В чём мерило созданного, его ценности? Только в оценке другого. Поэтому если кто-то скажет, что пишет не ради этой оценки, это будет лукавство. Потому мне на сегодняшний день и дорог больше всего роман «Период полураспада». Дело даже не в том, что я получаю сотни отзывов, писем читателей, а в том, что каждый из откликов отличается от остальных. Читатели пишут и о детях, и о любви, и об отношениях со страной, и о своей вине перед ушедшими родителями, и о памяти. Каждый находит в романе что-то, созвучное своим сомнениям, жизненным катастрофам, своей истории.
Кто мои читатели, я точно не знаю. Они очень разные: и поколение наших детей, и люди старшего возраста. Одна женщина из глухой провинции, из райцентра написала, что плакала, читая. То же самое, но совсем иными словами написала успешная дама, живущая в Париже. Как я выстраиваю своё взаимодействие с читателями? Не упускаю возможности встречаться, постоянно пишу новые тексты — в журналах, в блогах. Над книгой же надо работать долго, а диалог прерывать нельзя.
— Есть ли что-то, о чём Вы, оглядываясь назад, жалеете и хотели бы изменить в себе лично или в профессиональном плане?
— Было бы, наверное, неблагодарностью к судьбе желать чего-то большего в профессиональном плане, ведь мне посчастливилось сменить четыре профессии и в каждой добиться какого-то успеха. В себе я, наверное, хотела бы кое-что изменить: быть мудрее, терпимее, не бежать на баррикады, когда в этом нет необходимости. Помнить о том, что каждый человек уязвим, и что думать иначе — это гордыня. В ЕБРР я гордилась тем, что успешно отстаивала интересы Родины, и самонадеянно считала, что все это ценят. Но при этом не спросила себя, а Родине-то это нужно, или я сама себе это придумала? Многие отдают тебе должное, пока ты не совершаешь ошибок, а когда ты «подставляешься», то в этом только твоя вина. К сожалению, так устроен мир, и мне хватило ума понять это.
— Вопрос не автору, а экономисту. Как Вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в экономике страны и в книжной отрасли в частности? В непростой экономической ситуации к отраслевым проблемам (отсутствию аналитики книжной инфраструктуры, падению интереса к чтению, пиратству и пр.) добавляются новые: существенный рост издательских и полиграфических расходов, снижение тиражей, что влечёт увеличение себестоимости, сокращение бюджетных ассигнований, снижение реальных доходов населения и, как следствие, покупательной способности. В чём Вы видите потенциал книжного сегмента рынка?
— Книгоиздание — лишь одна из отраслей, и когда экономика «входит в штопор» просто потому, что её развитием лидеры страны не занимались уже более 20 лет, то она рассыпается, как и другие отрасли. Это не общие слова. Я уже года три в своих статьях ставлю один и тот же вопрос: почему самая богатая ресурсами и территорией страна живёт в нищете, а её ВВП сравнивают уже не с Америкой или Германией, а дай бог, с Индией? Модель экономики страны — банкротная. Дебет с кредитом могут сходиться с трудом лишь при цене на нефть больше 70 долларов за баррель. Что это, если не ужасающая отсталость? Рано или поздно это банкротство должно было произойти. Вопрос был лишь в том, запустятся ли структурные реформы до банкротства или же придётся пройти через него. Что удивляться тому, что книжная отрасль не сводит концы с концами, когда их не сводят ни машиностроение, ни металлургия, ни киноиндустрия?
Будущее книжного дела, по моему мнению, в электронном чтении. Бумажные книги должны быть дорогими раритетами для ценителей, такими же, как билеты в оперу или на балет. Для того чтобы люди в массе своей продолжали читать, электронной книги более чем достаточно. А интерес к чтению, любовь к литературе — современной, классической, русской, зарубежной — всё это зависит только от состояния общества, от его нравственного здоровья, и тут ничего больше не скажешь. Но во всём очень плохом всегда есть что-то хорошее: в тяжкие, бесхлебные времена в русском человеке всегда просыпается жажда духовной пищи и рождаются самые глубокие, ёмкие, выстраданные произведения. Давайте думать об этом.
— Каковы Ваши читательские предпочтения?
— Люблю прозу, причём художественную, реалистичную. Я имею в виду, что произведение не должно быть «зеркалом», художественная правда — это отнюдь не правда жизни за окном или в подворотне. Не очень люблю «арт-хаус», особенно тяжёлый, чёрный, он кажется мне интеллектуально вымученным. Самым большим откровением за последние годы стал роман Джулиана Барнса The Sense of an Ending — русский перевод названия, да и текста кажутся мне крайне неудачными. Была заворожена рассказами Алисы Манро. Наслаждаюсь книгами Майи Кучерской и Марины Степновой.
— Поделитесь творческими замыслами.
— Их много. Сейчас пишу роман, в котором всё от начала до конца выдумано. Не помню, кто сказал, что настоящий писатель начинается тогда, когда ему не надо обращаться к собственному опыту, когда он способен придумать всё от начала до конца. Дэн Браун, к примеру. Ведь нельзя не согласиться, что его тексты — далеко не высокая литература. Но при этом какие сюжеты! Почему бы мне не попробовать придумать не хуже? И я уже знаю, какой роман последует, хотя об этом говорить пока рано. Скажу лишь, что, как и раньше, в каждом последующем романе буду продолжать менять жанры, удивляя читателя. В одном жанре, как и в одной профессии, долго работать просто неинтересно.
Рубрика: Литературная гостиная имени И. Сытина
Год: 2015
Месяц: Апрель
Теги: Елена Котова
